Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко Звягинцев Александр Григорьевич

Глава третья Сталинский прокурор

Глава третья

Сталинский прокурор

Иван Алексеевич Акулов занимал пост прокурора Союза ССР до марта 1935 года. Он пользовался у своих подчиненных неизменной симпатией. Вот что писал о нем бывший сотрудник Прокуратуры Союза Н. А. Орлов: «Акулов был в полном смысле слова обаятельным человеком, человеком широкой русской души. Любил жизнь, природу. Уезжая в отпуск, любил путешествовать, узнавать и показывать другим новые, красивые места, был тонким ценителем искусства, любил и понимал музыку. Дома это был идеал семьянина, необыкновенно любящий отец. Он высоко ценил дружбу, умел дружить и был верным надежным другом».

Видимо, эти его качества и не понравились Сталину. И хотя Акулов, как и другие лица, стоявшие на вершине власти, слепо выполнял все требования вождя (даже противоречащие закону), тот понимал, что на посту прокурора Союза ССР нужен не такой человек. Интеллигентный и мягкий Акулов явно не подходил для роли организатора массовых репрессий.

Постановлением ЦИК СССР от 3 марта 1935 года (подписано М. Калининым и И. Уншлихтом) И. А. Акулов был утвержден секретарем ЦИК с освобождением от прежних обязанностей.

Новым прокурором Союза был назначен А. Я. Вышинский, сумевший услужливо и безропотно выполнить роль «главного инквизитора» вождя. Его меньшевистское прошлое было предано забвению. За те четыре года, что Вышинский пробыл в должности Прокурора Союза ССР, он сумел полностью завладеть всеми ключевыми позициями юридической науки и практики. Бывший Прокурор РСФСР А. А. Волин в беседе с авторами говорил, что в то время «всюду был слышен голос только одного человека - Вышинского».

Приказы и указания нового Прокурора Союза ССР, и ранее не отличавшиеся мягкостью, звучали теперь более твердо и жестко, особенно тогда, когда речь шла о выполнении всякого рода постановлений партии и правительства. Вышинский требовал от своих подчиненных возбуждения уголовных дел и предания суду должностных лиц и граждан за самые разнообразные провинности: уполномоченных комитета заготовок за то, что они не вовремя вручали колхозам и единоличным хозяйствам обязательства по сдаче зерна; руководителей колхозов и совхозов - за сдачу на убой «здорового стельного скота», а также за утайку скота от учета, за невыполнение планов по мясо- и молокопоставкам, за кастрацию племенного скота; других хозяйственников - за нарушение бесперебойной работы ирригационных сооружений, за антисанитарное состояние хлебопекарен, за сверхурочные работы. При этом нередко предлагалось возбуждать дела немедленно по получении тех или иных сообщений, особенно из партийных и советских органов, а расследование заканчивать в 2-5, максимум 10 дней. Прокуроры нацеливались на проведение «своевременной, меткой, общественно-организованной и жесткой репрессии» (фраза из одного приказа).

Став прокурором Союза, Вышинский приступил к реорганизации органов прокуратуры. Он создал под своим председательством Центральную методическую комиссию, в которую вошли руководители аппарата Прокуратуры СССР и ученые, в частности Александров, Голунский, Викторов, Рогинский, Строгович, Уманский, Шейнин. Организовал гражданский отдел, во главе которого поставил своего помощника Б. Л. Борисова. Решительно перестраивалась служба статистики. Приказом от 28 февраля 1935 года в Прокуратуре СССР была организована информационно-статистическая часть (на правах сектора), подчиненная непосредственно прокурору Союза. Возглавил ее А. А. Герцензон.

С первых же дней вступления в новую должность Вышинский развил исключительную активность: поездки, совещания, встречи с активом, выступления с докладами следовали одно за другим. В марте 1935 года он побывал в Киеве, где лично ознакомился с работой прокуратуры. В апреле - заслушал доклад прокурора РСФСР В. А. Антонова-Овсеенко о работе органов прокуратуры по борьбе с выпуском недоброкачественной продукции. В августе он выступил с большим докладом на собрании Президиума Комакадемии, Института советского строительства и права и Института уголовной политики в связи с трехлетием закона от 7 августа 1932 года (об охране социалистической собственности).

11 мая 1935 года Вышинский издал приказ, одобренный Совнаркомом СССР, «Об усилении надзора за революционной законностью», который, безусловно, оказал огромное положительное воздействие на ситуацию с исполнением законов в наркоматах, местных Советах, на предприятиях, в учреждениях и колхозах.

10 июня 1935 года под председательством Вышинского в Прокуратуре СССР состоялось расширенное оперативно-производственное совещание. На обсуждение его участников было вынесено два доклада: о мероприятиях по общему надзору и о соцсовместителях (выступил Рогинский) и о работе с кадрами (доложил Вавилов). В докладе Рогинского по вопросам общего надзора основная мысль заключалась в необходимости решительной перестройки работы, начиная от Прокуратуры СССР и кончая районным звеном. Было предложено, в частности, установить тесную связь прокуратуры с правовыми отделами и юрисконсультами наркоматов, предприятий и учреждений, регулярно бывать в организациях, участвовать в работе исполкомов и т. п.

Подводя итоги обсуждения доклада Рогинского, Вышинский предостерег работников прокуратуры от двух опасностей: «удариться в крайность» и наблюдать за «всякого рода мелочами», что только отвлекало бы прокуроров от важнейшей работы; и «принятия на себя роли консультантов» для руководителей предприятий и организаций.

В докладе Вавилова ключевым моментом был вопрос об укомплектовании органов прокуратуры кадрами, так как тогда недоставало более 2 тысяч человек при исключительно высокой текучести, которая в отдельных республиках достигала 30 процентов. При обсуждении этого вопроса Вышинский предложил глубоко изучить периферийные кадры, особенно в оперативных секторах, с тем, чтобы «руководство их движением носило весьма оперативный характер и основывалось не на каких-либо служебных моментах, не на чисто бумажных данных, а на систематическом, глубоком ознакомлении с живыми людскими кадрами и с их реальной работой по конкретным делам».

В августе 1935 года Вышинский участвовал в судебном процессе в Баку по делу о гибели танкера «Советский Азербайджан».

В начале сентября того же года он выступил в Тифлисе с большой речью «О социалистической законности и об очередных задачах суда и прокуратуры» на совещании ответственных работников суда и прокуратуры Закавказских республик. Сообщения на нем сделали наркомы юстиции и прокуроры республик Армянской - Кетыкян, Азербайджанской - Ягубов и Грузинской - Рамишвили.

В 1935 году, когда Вышинский был уже прокурором Союза, власти стали несколько ограничивать размах репрессий против трудящихся, в основном крестьян. Они «осудили» также практику «несанкционированных арестов» и потребовали от должностных лиц согласования арестов с прокурорами. Было принято секретное постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 17 июня 1935 года «О порядке согласования арестов». Нельзя не отметить, что на практике это положение не всегда соблюдалось, особенно по «контрреволюционным делам», на что прокуроры попросту «закрывали глаза». Более того, отмечались даже случаи, когда они отдавали в органы НКВД подписанные чистые бланки на арест, в которых требовалось только проставить фамилию, имя и отчество арестованного, а также давали санкции «задним числом». Во время массовых кампаний прокуроры нередко дежурили по ночам, чтобы работники НКВД могли получить санкцию на арест незамедлительно.

Одновременно с усилением «контроля за арестами» начался и процесс пересмотра некоторых дел в отношении колхозников и представителей сельской власти, осужденных в начале 30-х годов. Вышинский очень верно ухватил эту ситуацию и в декабре 1935 года обратился в ЦК ВКП(б) с предложением о необходимости пересмотра приговоров по закону от 7 августа 1932 года, вынесенных до 1 января 1935 года. Политбюро с ним согласилось, и в январе 1936 года был принят соответствующий указ. Десятки тысяч осужденных за хищения были выпущены на свободу.

Довольно насыщенной была работа Вышинского и в последующие годы. Например, 13 февраля 1936 года он встретился в Прокуратуре Союза с работниками и активистами прокуратуры Калининской области. Беседа продолжалась около четырех часов. Первым попросил слова прокурор области Назаров. По его словам, только за последний год число активистов увеличилось вдвое и превысило семь тысяч человек. Они сигнализировали о замеченных ими нарушениях законности, хищениях и злоупотреблениях, помогали рассматривать жалобы и газетные заметки, выступали в качестве обвинителей в суде, помогали изучать уголовные дела, подлежащие опротестованию, а наиболее юридически подготовленные из них даже самостоятельно расследовали уголовные дела. Из числа активистов отбирали некоторых соцсовместителей прокуроров и следователей и затем выдвигали их на постоянную работу в органы прокуратуры.

После Назарова выступили присутствовавшие на встрече работники прокуратуры области и члены группы содействия прокуратуре. Приведем небольшой фрагмент из этой беседы.

Пшеорская (помощник прокурора г. Калинина). Я бывшая работница фабрики имени Вагжанова. До поступления в прокуратуру работала в активе. В 1934 году была выдвинута на должность помощника прокурора. С этого времени мне пришлось возглавить работу с активом города... Из актива созданы специальные бригады: по алиментным делам, которая следит за своевременной уплатой алиментов на содержание детей; по кооперации, которая ведет активную борьбу с растратами и хищениями в торговых точках, и другие.

Вышинский . А вам не трудно, товарищ Пшеорская, работать?

Пшеорская. С порученной мне работой я справляюсь, хотя никакой специальной юридической подготовки до сих пор не имею. Сейчас этот вопрос разрешен, и для повышения моей грамотности областной прокуратурой прикрепляется специальный преподаватель. Деньги на это товарищ Назаров уже отпустил.

Вышинский . Товарищ Пшеорская, вам помогают в вашей практической работе?

Пшеорская. Безусловно, помогают, ибо без этой помощи я, рядовая работница, не сумела бы справиться с такой большой работой. В частности, очень хорошо мне помогает товарищ Назаров. Часто обращаюсь за помощью и к своему городскому прокурору товарищу Рагозину. Обещаю повышать свою политическую и юридическую грамотность и добьюсь еще лучших показателей в своей работе.

Затем выступила колхозница А. А. Валова, работавшая в группе содействия более года. На вопрос Вышинского, как же она успевает работать в колхозе, воспитывать четверых детей и активно помогать прокуратуре, она ответила: «Когда мне нужно заниматься общественной работой, я с детишками оставляю своего мужа».

Вышинский. А он у вас тоже активист?

Валова . Да, активист, когда выпьет вина, а в трезвом состоянии он совсем отсталый человек. Мне приходится часто спорить и доказывать ему, что нужно больше работать и меньше пить. Эти трудности меня не остановят, буду продолжать работать по-стахановски в колхозе и в активе прокуратуры.

На этой встрече выступили также активисты прокуратуры рабочий Белозеров, тракторист Чумаков, преподаватель Галахова и другие.

В заключение Вышинский отметил большие успехи, достигнутые прокуратурой Калининской области в организации и развитии связей с группами содействия, особенно выделив деятельность прокурора области Назарова, его помощника Садовникова, прокуроров г. Калинина Рагозина, Себежского района Пирогова и Вышневолоцкого района Евграфова. «Работа калининцев, - подчеркнул он, - свидетельствует о том, что группы содействия прокуратуре пустили в нашей земле глубокие корни. Это хорошо, и это очень важно. Здесь осуществляется один из важнейших принципов социалистического строительства - непосредственное участие трудящихся масс в управлении государством». Вышинский поблагодарил активистов за их работу и сказал, что Прокуратура Союза из этой беседы извлечет для себя серьезный урок. Он обещал оказать активистам помощь в организации заочного обучения и снабжении их соответствующей литературой.

Весной 1936 года Вышинский сделал доклад в Институте уголовной политики на тему «Проблемы оценки доказательств в советском уголовном процессе». В нем он подверг критике установки, прозвучавшие в докладах профессоров М. М. Гродзинского и В. С. Строговича, которые, по его мнению, недооценивали в судебной работе «субъективные начала». Первый считал необходимым выбросить из Уголовно-процессуального кодекса упоминание о «внутреннем убеждении», второй - «выхолащивал творческо-активную роль» внутреннего убеждения судьи. Вышинский сказал, что отказ от внутреннего убеждения как критерия, как способа оценки доказательств ведет к сужению творческой деятельности судьи, а это неизбежно должно повлечь за собой внесение в такую важную и сложную область судебной работы признание формального порядка, который связывает волю и деятельность судьи. «Это положение стоит в прямом противоречии с требованиями нашей эпохи», - подчеркнул он. В заключение Вышинский сказал, что работа судьи творческая, активная, политическая и что «объективизация доказательств» не должна ему навязываться. «Суд должен быть максимально свободен в оценке доказательств».

В марте 1936 года Вышинский выступил на Пленуме Верховного суда СССР по вопросам судебной политики и судебной работы (доклады сделали Председатель Верховного суда Винокуров и директор Института уголовной политики Шляпочников). Прокурор Союза подверг сокрушительной критике доклад Винокурова, назвав его «статистическо-бухгалтерским», а не политическим отчетом, так как в нем, по его мнению, не были «выделены узловые вопросы судебной политики», нет «руководящей нити», нет «основного стержня». Отсюда и прения шли «разбросанно, сумбурно», захватывая те или иные темы «поверхностно, безалаберно, без ясных установок». Выступление Антонова-Саратовского Вышинский назвал «странным», а содержание его речи - »трудно-уловимым». Не понравились ему также доклад Шляпочникова, который «ничего не дал», и выступление Крыленко.

29 мая того же года Вышинский провел в Прокуратуре СССР встречу с народными следователями прокуратур Московской и Калининской областей. Первым выступил прокурор Калининской области Назаров. Он привел удручающую картину состояния следственного аппарата. Из 69 следователей более 65 процентов были с низшим образованием, со средним - 29 процентов. Высшее образование было только у троих следователей; годичную юридическую школу окончили два следователя, а шестимесячные курсы - 16. И тем не менее каждый из следователей умудрялся заканчивать до 7 дел в месяц. Научно-технические средства практически не применялись. К тому же 13 следователей еще временно исполняли обязанности прокуроров районов.

После его выступления Вышинский вынужден был признать: «Следственный аппарат у нас деградировал. Он деградировал с точки зрения своей классовой прослойки, он деградировал с точки зрения общей подготовки, он деградировал с точки зрения правовой и юридической подготовки... Следственный аппарат - это задворки нашего аппарата в целом; к сожалению, это так. В следователи посылали тех, кого некуда уже больше послать... Распределяли окончивших вузы таким образом, что раньше всего отбирали кандидатов в районные прокуроры, похуже - направляли в суд, а совсем плохих - в следователи». Далее он сказал, что необходимо «стремиться к тому, чтобы работники юстиции были легионерами нашего советского права... Следователями и прокурорами должны быть люди без человеческих слабостей... это должны быть люди, для которых вопрос закона и права - это вопрос жизни и смерти, а не вопрос их службы». Вышинский признал, что «от этой задачи мы, к сожалению, очень далеки».

13-16 июля 1936 года в Москве состоялось второе Всесоюзное совещание прокуроров. На него съехались прокуроры союзных и автономных республик, краев, областей, крупных городов, водных бассейнов, железных дорог. Участники совещания направили приветственные письма секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину, председателю Совнаркома СССР В. М. Молотову и председателю ЦИК СССР М. И. Калинину. Приветствия были направлены бывшему прокурору Союза И. А. Акулову, который после болезни приступил к исполнению обязанностей секретаря ЦИК СССР, а также прокурору Харьковской области М. И. Брону, который не смог прибыть на совещание из-за совершенного на него покушения (он был ранен).

Совещание заслушало доклады прокурора Союза Вышинского «Сталинская Конституция и задачи органов юстиции» и его заместителя Рогинского «Организационные вопросы перестройки прокуратуры в свете проекта Сталинской Конституции». Вышинский начал свой доклад с дифирамбов проекту новой Конституции, которую уже тогда все стали называть Сталинской. Затем он привел слова Сталина о том, что Советский Союз отстал от других развитых стран на 50-100 лет: «Мы должны «пробежать» это расстояние в 10 лет. Либо мы это сделаем, либо нас сомнут». Благодаря преимуществам советского строя и социалистической демократии эта задача оказалась вполне выполнимой, оптимистично заметил Вышинский. Говоря о разделе проекта Конституции об органах прокуратуры, он подверг критике точку зрения, выдвинутую Антоновым-Саратовским в статье, опубликованной в «Правде», о том, что Прокуратуру СССР необходимо включить в состав Наркомюста, а также идеи Крыленко, который пытался в конституционной комиссии поставить вопрос об исключении из раздела проекта Конституции о прокуратуре слова «высший» в отношении надзора. «Это очень маленькое предложение, на первый взгляд безобидное, но оно могло повлечь за собой чрезвычайно серьезные последствия», - подчеркнул Вышинский. Далее он сказал: «Мы имеем полное основание говорить, что нынешняя Прокуратура Союза строится как единая самостоятельная система прокурорских органов, сугубо централизованная».

Затем Вышинский перешел к изложению основных задач, стоящих перед органами прокуратуры, остановившись более подробно на двух направлениях: на вопросах, связанных с общим надзором, и на вопросах судебного надзора. Он отметил, что теперь вместо отделов промышленности, сельского хозяйства и т. п. будут созданы отделы общего надзора, следственный, уголовно-судебный и другие. При этом Вышинский покритиковал точку зрения Антонова-Саратовского и Виноградова, которые считали, что следственный аппарат надо изъять из органов прокуратуры и передать его органам юстиции или суду.

Идеи Вышинского по структуре органов прокуратуры были конкретизированы в докладе Рогинского.

1936 год оказался для Прокурора Союза очень насыщенным. Вышинский без конца выступал в многочисленных аудиториях по самым разнообразным вопросам: на Московском областном съезде членов коллегии защитников, на совещании в прокуратуре Украинской ССР, на VIII съезде Советов.

Проводил он и некоторые нетрадиционные встречи. 31 августа принял у себя участников и организаторов большого перехода на весельных лодках по Волге. Семь активистов прокуратуры Кимрского района Калининской области С. И. Болозеров, А. А. Горячев, М. С. Андреянова, С. Н. Стрейбо, С. М. Буланов, Е. Н. Соколова и В. В. Жуков, рабочие-стахановцы Савеловского механического завода и обувной фабрики «Красная Звезда» в рекордный срок - за 25 дней - преодолели расстояние от Кимр до Астрахани. По пути они ознакомились с работой групп содействия прокуратур Горьковского, Куйбышевского, Саратовского, Сталинградского краев, республики немцев Поволжья и поделились собственным опытом.

Организаторы перехода, прокуроры Кимрского района В. С. Шеврыгин и Калининской области Л. Я. Назаров, а также все его участники были премированы ценными подарками.

С 20 августа по 1 сентября в Прокуратуре СССР была проведена первая Всесоюзная учебная конференция народных и старших следователей, а с 1 по 10 сентября - вторая конференция следователей военных, железнодорожных и водно-транспортных прокуратур. На них присутствовало 116 лучших следователей страны, большинство из которых имели стаж работы свыше шести лет. После конференции Вышинский провел совещание со следователями. В декабре того же года состоялась и третья конференция следователей.

5 ноября 1936 года Совнарком СССР утвердил представленную Вышинским новую структуру Прокуратуры Союза. Были ликвидированы производственные отделы (промышленный, по делам торговли, кооперации и финансов и другие). Новая структура состояла из 15 подразделений: Главной военной прокуратуры, Главной прокуратуры железнодорожного транспорта, Главной прокуратуры водного транспорта, отделов общего надзора, уголовно- и гражданско-судебных, следственного, по спецделам, по надзору за местами заключения и других. Непосредственно при Прокуроре СССР состояли прокуроры для особых поручений, следователи по важнейшим делам, инспектора и консультанты. Применительно к этой структуре должны были строить свои аппараты прокуратуры союзных и автономных республик, краев и областей.

Приказом от 29 октября 1936 года Вышинский в «целях объединения методического руководства следствием всех органов прокуратуры» преобразовал Центральную методическую комиссию в Методический совет при Прокуроре СССР. 22 ноября, открывая его первое заседание, Вышинский сказал, что в первую очередь надо решить ряд важнейших вопросов: о классификационной карте следователя, об организации учебных конференций, о соцсовместителях следователей, об открытом следствии. После этого участники методсовета обсудили проект плана методических мероприятий, который доложил Э. Э. Левентон. Всего за 1936 год было проведено четыре заседания Методического совета.

25-28 декабря 1936 года в Москве проходило первое Всесоюзное совещание работников суда и прокуратуры по гражданским делам. Открыли его вступительным словом нарком юстиции СССР Н. В. Крыленко и заместитель прокурора СССР Г. М. Леплевский. На открытии совещания Вышинского не было, он в это время готовился к процессу по троцкистскому антисоветскому центру, однако затем приехал и выступил с большой речью. Доклады сделали заместитель председателя гражданской судебной коллегии Верховного суда СССР Рейхель, председатель аналогичной коллегии Верховного суда РСФСР Лисицын и помощник прокурора СССР Борисов.

В 1937-1938 годах Вышинский по-прежнему много выступает в различных аудиториях, произнося подчас большие речи, в частности на совещании прокуроров водного и железнодорожного транспорта, неоднократно - в Правовой академии и на активах Прокуратуры СССР, на совещаниях прокуроров в Белорусской ССР и Ленинградской области, на 4-й сессии ЦИК СССР 8-го созыва и на 2-й сессии Верховного Совета СССР, на пленумах Верховного суда СССР, на Всесоюзном совещании по вопросам юридического образования, на партийно-советско-комсомольском активе в Саратове, на общем собрании студентов и преподавателей Юридического института, на совещании членов избирательных окружных комиссий Москвы и Московской области. Он провел несколько ночных совещаний с прокурорами республик, краев и областей по радио, например 10 апреля 1937 года на таком совещании обсуждалась работа органов прокуратуры и рассматривались жалобы и заявления.

20 июля 1937 года «заслуги» А. Я. Вышинского в деле укрепления «революционной законности» были отмечены высокой наградой - орденом Ленина. Как водилось в то время, на его имя поступили многочисленные приветственные телеграммы и письма от прокуроров, представителей органов юстиции, суда, правовых институтов и даже от «специалистов и служащих иркутских предприятий Главрыбы» и «работников курского Пенькотреста».

29 августа 1937 года в связи с 15-летием органов прокуратуры была награждена орденами группа работников прокуратуры. Ордена Ленина удостоился заместитель прокурора Союза ССР Г. К. Рогинский, орден Красной Звезды получили главный военный прокурор Н. С. Розовский, его помощник А. С. Гродко и военный прокурор С. Я. Ульянова, орден Трудового Красного Знамени - следователи по важнейшим делам Прокуратуры Союза Л. Р. Шейнин и М. Ю. Рагинский, прокурор Западно-Сибирского края И. И. Барков, прокурор отдела по спецделам А. М. Глузман и заместитель прокурора Союза Г. М. Леплевский. Подавляющее большинство награжденных были так или иначе связаны с подготовкой и проведением политических процессов.

В 1936-1937 годах Прокуратура СССР организовала ряд больших процессов по выявленным проверками фактам грубейших и массовых нарушениях законности на местах. Это были так называемые лепельский, ширяевский и чечельницкий процессы. Особенно громким был процесс в отношении руководителей Ширяевского района Одесской области. Обвиняемыми по нему проходили председатели райисполкома и сельсоветов, секретарь районного парткома, заведующие отделами исполкома и даже районный прокурор.

Согласно обвинительному заключению, нарушения законов в районе носили массовый характер и выражались в прямом издевательстве над людьми. Отмечались грубое администрирование, круговая порука, семейственность. Жаловаться кому-либо в районе на эти нарушения было бесполезно. Председатель Викторовского сельсовета Пугач цинично заявлял колхозникам: «Можете жаловаться лампочке». А тем, кто пробовал бороться с нарушениями или обращался в вышестоящие инстанции, доставалось еще больше. В отместку за жалобы в центральные органы власти у колхозников вообще отбирали имущество (например, у Власенко местные власти забрали все, даже сняли ошейник с собаки). Председатели сельсоветов могли безнаказанно организовывать так называемые «ночные ударные бригады» по сбору обязательных платежей, во время которых колхозники, даже проживавшие за несколько километров от райцентра, по 5-10 раз за одну ночь вызывались на «беседы» в штаб бригады, а за неявку подвергались штрафу и у них описывали имущество. Не находили люди поддержки и в прокуратуре. На суде они говорили: «Наш прокурор - человек маленький». Про секретаря же районного парткома сказали так: «Шляпа с партийным билетом».

Выездная сессия Верховного суда Украинской ССР осудила всех виновных по этому делу к лишению свободы сроком от 3 до 10 лет, в том числе и прокурора района.

А. Я. Вышинский был одним из немногих советских прокуроров, который не только не чуждался судебной трибуны, но с наслаждением выступал в судебных процессах и чувствовал себя уверенно и непринужденно. В этом отношении с ним мог бы соперничать только другой прирожденный трибун - Н. В. Крыленко. Все прокуроры до Вышинского и после него (за исключением, пожалуй, Р. А. Руденко) не «жаловали» судебную трибуну.

Вышинский не только сам много выступал, причем, на самых громких процессах, но и требовал того же от своих подчиненных. На активе работников Прокуратуры СССР 27 августа 1938 года А. Я. Вышинский напомнил: «Я неоднократно говорил, что прокурор, не выступающий в судах первой инстанции, не прокурор».

На совещании прокуроров в Ленинградской области в том же 1938 году Вышинский вновь поднял этот вопрос. «Сейчас наши прокуроры уклоняются от выступлений в суде, - заявил он, - потому что не чувствуют себя достаточно подготовленными к судебному состязанию, отчасти же потому, что не имеют вкуса к этому делу. Эти прокуроры забывают, что суд - основная арена прокурорской деятельности. Я, как прокурор Союза, должен категорически заявить, что и впредь буду энергично бороться с таким в корне неправильным отношением некоторых прокуроров к этой своей обязанности.

Прокурор - это общественный деятель, прокурор - это судебный трибун, государственный прокурор - это представитель интересов государства на суде. Когда прокурор поддерживает обвинение, которое он возбуждал, и тогда, когда он отказывается от поддержки обвинения, он одинаково остается представителем государственных интересов, посланцем государства, глашатаем государственной правды».

Мы рассказывали о некоторых судебных процессах, в которых поддерживал обвинение Вышинский, будучи прокурором РСФСР и заместителем прокурора СССР. Но и в ранге Прокурора Союза ССР он провел немало дней за судебной трибуной.

Одно из самых известных дел (не относящихся к числу политических), в котором участвовал Вышинский уже как Прокурор Союза ССР - это дело по обвинению бывшего начальника зимовки на острове Врангеля К. Д. Семенчука и каюра С. П. Старцева в убийстве доктора Н. Л. Вульфсона. Оно было возбуждено в конце 1935 года, и расследование по нему проводил следователь по важнейшим делам Л. Р. Шейнин. В свое время это дело подавалось как некий «образец» использования косвенных доказательств в уголовном процессе. Поэтому остановимся на нем.

Слушалось дело Верховным судом РСФСР с 17 по 23 мая 1936 года. Подсудимые были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны.

Фабула дела была следующей. 26 декабря 1934 года доктор Вульфсон по приказанию начальника зимовки Семенчука выехал в сопровождении каюра Старцева на двух нартах с мыса Роджерс к больным эскимосам в бухту Предательскую и на мыс Блассон. 31 декабря Старцев вернулся один и сообщил, что доктор Вульфсон потерялся в пути. В первый день поисков были найдены крепко застопоренные нарты доктора. Из восьми впряженных собак в живых остались семь. Через несколько дней в двух километрах от этого места был обнаружен труп Вульфсона. Лицо доктора было залито кровью и обезображено. В пяти метрах от него лежал сломанный винчестер с одной стреляной гильзой. Труп доктора был перевезен на мыс Роджерс и там, без вскрытия, захоронен. Жена погибшего, доктор Фельдман, также находившаяся на острове Врангеля, заподозрив насильственную смерть мужа, потребовала от начальника зимовки Семенчука направить сообщение о случившемся в Москву с просьбой прислать следователя. Однако Семенчук воспротивился этому. Только почти через год по этому факту было возбуждено уголовное дело. Прибывший на мыс доктор Крашенинников эксгумировал труп Вульфсона и установил, что смерть его была насильственной.

Проведенное расследование установило, что Семенчук фактически «провалил» все научные и промысловые работы, жестоко относился к местному населению и к охотникам-промысловикам. Среди эскимосов, не получавших от начальника зимовки никакой продовольственной помощи, начались заболевания, а некоторые из местных жителей даже умерли от голода. На станции царили беспорядок, разложение и пьянство, с которыми доктор Вульфсон пытался бороться, но безуспешно. После гибели Вульфсона покончил жизь самоубийством биолог Вакуленко и при невыясненных обстоятельствах погиб каюр-эскимос Тагью. В ноябре 1935 года Семенчук был снят с должности начальника зимовки. В приказе начальника Главсевморпути О. Ю. Шмидта было отмечено, что в результате преступной беспечности, административного произвола и бездушного отношения к людям Семенчук довел зимовку до полного хозяйственного развала.

Обо всем этом Вышинский говорил в своей обвинительной речи. Но какие все-таки доказательства были в руках прокурора, чтобы обвинить Старцева в убийстве Вульфсона, а Семенчука - как соучастника в подстрекательстве и организации убийства?

Свою речь Вышинский построил на косвенных доказательствах. И надо признать, что сделал он это блестяще. Он использовал те приемы, которые были разработаны У. Уильзом в книге «Опыт теории косвенных улик, объясненных примерами». Вышинский довольно убедительно доказал, что Старцев, отправившийся вместе с доктором Вульфсоном, не мог «потерять» его, так как не было пурги, на которую ссылался подсудимый. Кроме того, Старцев заявил, что он ехал впереди доктора, а когда у него случилась поломка, то Вульфсон якобы обогнал его и, не остановившись, уехал вперед, после чего исчез. Эту версию опровергали опытные эксперты-полярники, утверждая, что собаки в упряжке натренированы так, что они никогда не обгоняют остановившиеся нарты, а останавливаются и ложатся на снег. Труп доктора был обнаружен в двух километрах от «застопоренных» нарт, тогда как даже бывалые полярники в хорошую погоду не отходят от них дальше километра, не говоря уже о плохой погоде, когда они, как правило, держатся около нарт, так как только в этом может быть их спасение. Как установлено, Вульфсон не был опытным полярником и не умел «стопорить» нарты, для чего требовалась немалая сноровка.

Вышинский подробно изложил и другие косвенные улики, «изобличающие» Старцева. Он проанализировал все возможные ситуации гибели доктора - убийство местным шаманом, другим лицом, например Вакуленко, неприязненно относившимся к Вульфсону, несчастный случай - и отверг их все как необоснованные. Прокурор сумел убедить судей и в причастности к убийству начальника зимовки Семенчука. Среди улик против него в деле фигурировала также записка, оставленная доктором Вульфсоном накануне роковой поездки: «В моей гибели прошу винить только Константина Дмитриевича Семенчука», - писал он.

Вышинский просил признать Семенчука и Старцева виновными в убийстве доктора Вульфсона и приговорить их к высшей мере наказания. Суд с ним согласился. Однако в период «перестройки» этот приговор был отменен Верховным судом РСФСР, и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Обвинительные речи, подобные той, которую произнес Вышинский по делу Семенчука и Старцева, создавали ему довольно широкую известность. Однако во всем мире Вышинского знали только как «прокурора московских процессов». В 1936-1938 годах он выступил по целому ряду крупных политических дел. Тщательно готовясь к ним, он говорил эмоционально, страстно и это производило впечатление. Среди них - дело «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра», слушавшееся Военной коллегией Верховного суда СССР с 19 по 24 августа 1936 года. По нему были привлечены к ответственности Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев (от зиновьевцев), Смирнов, Тер-Ваганян и Мрачковский (от троцкистов), а также Дрейцер, Пикель и другие. Все они обвинялись по статьям 58-8 и 58-11 УК РСФСР. Военная коллегия приговорила их к высшей мере наказания, которая и была приведена в исполнение 25 августа 1936 года.

С 23 по 30 января 1937 года Военная коллегия Верховного суда с участием государственного обвинителя Вышинского слушала дело «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра». По нему проходили 17 человек, в их числе Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков, Муралов. Суд приговорил к расстрелу 13 человек, а остальных - к длительным срокам лишения свободы. Осужденных расстреляли сразу же после вынесения приговора.

Со 2 по 13 марта 1938 года Вышинский принял участие в судебном процессе по делу «Антисоветского правотроцкистского блока». Среди подсудимых - Крестинский, Рыков, Бухарин, Раковский, Ягода, врачи Левин и Плетнев, всего 21 человек. Все подсудимые, за исключением Плетнева, Раковского и Бессонова, были приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 15 марта 1938 года.

Об этих делах, методах ведения «следствия», о «выбивании» признательных показаний у обвиняемых, а затем и у подсудимых, чудовищных фальсификациях и подлогах, а также о роли «главного сталинского инквизитора» Вышинского в свое время достаточно подробно писала пресса. Все эти дела в настоящее время пересмотрены, приговоры отменены, а проходившие по ним лица, реабилитированы (за исключением Ягоды).

Речи Вышинского по политическим делам, о которых мы упомянули выше, ничего общего не имеют с судебными выступлениями государственных обвинителей, где требуется скрупулезный анализ доказательств, изобличающих виновных лиц. В них он не утруждал себя глубоким исследованием вины подсудимых, а только придавал публицистический характер и угодную властям политическую окраску. И в этом он преуспел. Что же касается представления суду доказательств, то этого вовсе и не требовалось, так как приговоры фактически были уже предрешены, и даже не Вышинским. Он был в этих процессах только рупором Сталина и его окружения. Речи Вышинского по политическим делам не выдерживают никакой критики, ни с точки зрения юридической, ни с точки зрения нравственной. Они не только не содержали крепкой доказательственной базы, но и были наполнены грубыми, оскорбительными выражениями, что является совершенно недопустимым для прокуроров. Он называл подсудимых «бандой презренных террористов», «взбесившимися псами», которых «надо расстрелять всех до одного», «холуями и хамами капитализма», «оголтелыми контрреволюционными элементами», «чудовищами», «проклятой помесью лисы и свиньи» (о Бухарине), «проклятой гадиной».

Как уже говорилось, в своих речах Вышинский основной упор делал не на доказательства, тем более что приговор уже был предрешен, а на риторику и пафос. И не потому, что «главный инквизитор» был плохим юристом - нужно было красной фразой и навешиванием ярлыков не столько оправдать уже состоявшийся процесс, сколько подготовить почву для будущих.

Вот некоторые из его «красивых» фраз: «В мрачном подполье Троцкий, Зиновьев и Каменев бросают подлый призыв: убрать, убить! Начинает работать подпольная машина, оттачиваются ножи, заряжаются револьверы, снаряжаются бомбы, пишутся и фабрикуются фальшивые документы, завязываются тайные связи с германской политической полицией, расставляются посты, тренируются в стрельбе, наконец, стреляют и убивают» (Из речи по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра»).

Или: «Вот эти люди, эти холуи и хамы капитализма, пытались втоптать в грязь великое и святое чувство нашей национальной, нашей советской патриотической гордости, хотели наглумиться над нашей свободой, над принесенными нашим народом за свою свободу жертвами, они изменили нашему народу, перешли на сторону врага, на сторону агрессоров и агентов капитализма. Гнев нашего народа уничтожит, испепелит изменников и сотрет их с лица земли...» (Из речи по делу «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра»).

И еще один образчик. «Перед всем миром разоблачается теперь презренная, предательская, бандитская деятельность Бухариных, Ягод, Крестинских, Рыковых и прочих правотроцкистов. Они продали нашу родину, торговали военными тайнами ее обороны, они были шпионами, диверсантами, вредителями, убийцами, ворами - и все для того, чтобы помочь фашистским правительствам свергнуть Советское правительство, свергнуть власть рабочих и крестьян, восстановить власть капиталистов и помещиков, расчленить страну советского народа, отторгнуть национальные республики и превратить их в колонии империалистов» (из речи по делу «Антисоветского правотроцкистского блока»).

Анализируя эти процессы с точки зрения юриста, бывший прокурор РСФСР и Председатель Верховного суда СССР А. А. Волин не понаслышке знавший Вышинского, рассказывал авторам: «Наивен был бы вопрос, осознавал ли Вышинский, что репрессии, искусственно облекаемые в правовую, законную форму, по своему политическому содержанию носят в общем превентивный характер, что «доказательства вины» обвиняемых в измене Родине, совершении террористических актов и прочих преступлений подобного рода добываются или жестокими, или коварными методами. По роду своей деятельности Вышинский знал это так же хорошо, как и сам Сталин. Они разыгрывали судебные процессы так же, как разыгрывают пьесы актеры. И в этом смысле Вышинский не может не разделять со Сталиным ответственность за грубейшие нарушения законности, чему нет прощения».